День Покаяния

Я не праздную День Победы. Предвижу, как кто-то сейчас насупил брови и рыкнул: «Неблагодарный! Деды за тебя кровь проливали, а ты…» А я помню своего деда-фронтовика, который не любил рассказывать о войне. Даже, когда его пригласили в школу на 9 мая, чтобы он перед учениками поделился своими воспоминаниями, он категорически отказался. Не хотел ничего вспоминать. 

Тогда я многого еще не понимал. Нас воспитывали в патриотическом духе под звуки маршей с минорными оттенками. О войне мы знали по пафосным фильмам, в которых «наши» во весь рост бежали в атаку и громили трусливых «немцев». После этих фильмов мы бежали на улицу и играли в «войнушку». Мы обязательно побеждали, даже если для этого приходилось десятки раз оказываться «убитыми», чтобы потом досчитав до десяти, снова «воскреснуть» и снова начать «воевать». Это было по-детски весело…  

Я также помню организованный городской администрацией 9 мая 1985 года парад ветеранов. Это была круглая дата, 40 лет Победы. Ветераны неловко и не в ногу шли по центральной улице, а мы, школьники, стояли по обеим ее сторонам и приветствовали их. У ветеранов на груди висели награды, а у каждого еще и новая юбилейная медаль к 40-летию Победы. Но я до сих пор помню свое детское впечатление от того, что эти пожилые люди с цветами в руках совсем не выглядели радостными. В их глазах не было того ликующего огня, который излучался у героев постановочных сцен, транслируемых тогда по советскому телевидению. У меня даже возникло чувство, может быть, это мы, школьники, как-то не особо старательно приветствуем их…

Прошли годы. Мы повзрослели, стали лучше понимать жизнь. А вместе с этим был сдернут и пафос, который скрывал правду о той страшной войне. И я уже догадывался, почему у ветеранов не сверкали глаза. Догадывался, почему мой дед не любил вспоминать войну. Как наша детская «войнушка» была далека от реальной войны, так пропагандистский официоз не соответствовал правде о ней. И сегодня, чем больше я узнаю эту правду, тем больше понимаю своего деда-фронтовика. И тем меньше мне хочется праздновать что-то, что может быть связано с войной. 

Как правило, о войне красиво говорят те, кто никогда на ней не бывал. Поэтому дальше стоит выслушать тех, кто имел к той войне самое непосредственное отношение. Что они думали о войне, и о праздновании Дня Победы. Один из них – именитый маршал. Другой – обычный рядовой, ставший в дальнейшем известнейшим писателем, уважаемым за свою честность. Ниже – цитаты из источников. Просто читаем и думаем…



Степан Савельевич Кашурко - академик, генерал-полковник, Президент Центра розыска и увековечивания без вести пропавших и погибших защитников Отечества; бывший помощник по особым поручениям маршала 

Советского Союза И.С. Конева.
(Из воспоминаний о беседе с маршалом И.С. Коневым)


«В канун 25-летия Победы маршал Конев попросил меня помочь ему написать заказную статью для «Комсомольской правды»
[…]

Бумага с грифом «Совершенно секретно» пестрела цифрами. Чем больше я в них вникал, тем больнее щемило сердце: «...Ранено 46 миллионов 250 тысяч. Вернулись домой с разбитыми черепами 775 тысяч фронтовиков. Одноглазых 155 тысяч, слепых 54 тысячи. С изуродованными лицами 501342. С кривыми шеями 157565. С разорванными животами 444046. С поврежденными позвоночниками 143241. С ранениями в области таза 630259. С оторванными половыми органами 28648. Одноруких 3 миллиона 147. Безруких 1 миллион 10 тысяч. Одноногих 3 миллиона 255 тысяч. Безногих 1 миллион 121 тысяча. С частично оторванными руками и ногами 418905. Так называемых "самоваров", безруких и безногих — 85942»

…Если собраться с духом и все это сложить, выходило, что в итоге за годы Великой Отечественной войны в фашистском плену умирали от голода, холода и безнадежности около четырех миллионовсоветских бойцов и командиров, объявленных Сталиным врагами и дезертирами… По лесам, полям и оврагам страны остались истлевать без погребения кости более двух миллионов героев. В официальных документах они числились пропавшими без вести — недурная экономия для государственной казны, если вспомнить, сколько вдов и сирот остались без пособия.

[…] 

— Хватит! — вздохнул маршал, отбирая у меня страшный документ, цифры которого не укладывались в голове. — Теперь понятно, что к чему? Ну, и как ликовать будем? О чем писать в газету, о какой Победе? Сталинской? А может, Пирровой? Ведь нет разницы!

[…]

 «Что такое победа? — говорил Конев. — Наша, сталинская победа? Прежде всего, это всенародная беда. День скорби советского народа по великому множеству погибших. Это реки слез и море крови. Миллионы искалеченных. Миллионы осиротевших детей и беспомощных стариков. Это миллионы исковерканных судеб, не состоявшихся семей, не родившихся детей. Миллионы замученных в фашистских, а затем и в советских лагерях патриотов Отечества».

[…]

— И вот еще чего не забудь, — продолжал Конев. — Какими хамскими кличками в послевоенном обиходе наградили всех инвалидов! Особенно в соцобесах и медицинских учреждениях. Калек с надорванными нервами и нарушенной психикой там не жаловали. С трибун ораторы кричали, что народ не забудет подвига своих сынов, а в этих учреждениях бывших воинов с изуродованными лицами прозвали «квазимодами» («Эй, Нина, пришел твой квазимода!» — без стеснения перекликались тетки из персонала), одноглазых — «камбалами», инвалидов с поврежденным позвоночником — «паралитиками», с ранениями в область таза — «кривобокими». Одноногих на костылях именовали «кенгуру». Безруких величали «бескрылыми», а безногих на роликовых самодельных тележках — «самокатами». Тем же, у кого были частично оторваны конечности, досталось прозвище «черепахи». В голове не укладывается! — с каждым словом Иван Степанович распалялся все сильнее.

— Что за тупой цинизм? До этих людей, похоже, не доходило, кого они обижают! Проклятая война выплеснула в народ гигантскую волну изуродованных фронтовиков, государство обязано было создать им хотя бы сносные условия жизни, окружить вниманием и заботой, обеспечить медицинским обслуживанием и денежным содержанием. Вместо этого послевоенное правительство, возглавляемое Сталиным, назначив несчастным грошовые пособия, обрекло их на самое жалкое прозябание. Да еще с целью экономии бюджетных средств подвергало калек систематическим унизительным переосвидетельствованиям во ВТЭКах (врачебно-трудовых экспертных комиссиях): мол, проверим, не отросли ли у бедолаги оторванные руки или ноги?! Все норовили перевести пострадавшего защитника родины, и без того нищего, на новую группу инвалидности, лишь бы урезать пенсионное пособие.
[…]

О многом говорил в тот день маршал. И о том, что бедность и основательно подорванное здоровье, сопряженные с убогими жилищными условиями, порождали безысходность, пьянство, упреки измученных жен, скандалы и нестерпимую обстановку в семьях. В конечном счете, это приводило к исходу физически ущербных фронтовиков из дома на улицы, площади, вокзалы и рынки, где они зачастую докатывались до попрошайничества и разнузданного поведения. Доведенные до отчаяния герои мало-помалу оказывались на дне, но не их надо за это винить.

К концу сороковых годов в поисках лучшей жизни в Москву хлынул поток обездоленных военных инвалидов с периферии. Столица переполнилась этими теперь уже никому не нужными людьми. В напрасном чаянии защиты и справедливости они стали митинговать, досаждать властям напоминаниями о своих заслугах, требовать, беспокоить. Это, разумеется, не пришлось по душе чиновникам столичных и правительственных учреждений. Государственные мужи принялись ломать голову, как бы избавиться от докучной обузы.

И вот летом 49-го Москва стала готовиться к празднованию юбилея обожаемого вождя. Столица ждала гостей из зарубежья: чистилась, мылась. А тут эти фронтовики — костыльники, колясочники, ползуны, всякие там «черепахи» — до того «обнаглели», что перед самым Кремлем устроили демонстрацию. Страшно не понравилось это вождю народов. И он изрек: «Очистить Москву от "мусора"!»

Власть предержащие только того и ждали. Началась массовая облава на надоедливых, «портящих вид столицы» инвалидов. Охотясь, как за бездомными собаками, правоохранительные органы, конвойные войска, партийные и беспартийные активисты в считанные дни выловили на улицах, рынках, вокзалах и даже на кладбищах и вывезли из Москвы перед юбилеем «дорогого и любимого Сталина» выброшенных на свалку истории искалеченных защитников этой самой праздничной Москвы.

И ссыльные солдаты победоносной армии стали умирать. То была скоротечная гибель: не от ран — от обиды, кровью закипавшей в сердцах, с вопросом, рвущимся сквозь стиснутые зубы: «За что, товарищ Сталин?»
Так вот мудро и запросто решили, казалось бы, неразрешимую проблему с воинами-победителями, пролившими свою кровь «За Родину! За Сталина!»
[…]
— Так какого черта ты ликуешь, когда твои родственники горюют! Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат? Они мучаются, они страдают вместе с калеками, получающими гроши от государства».
(Из книги Игоря Гарина «Другая правда о Второй мировой. ч. 1. Документы»)

https://proza.ru/2012/09/22/691

***************

Виктор Петрович Астафьев (1924 - 2001), фронтовик, писатель, Герой Социалистического труда, лауреат 5 Государственных премий.

1987 г:

«Не надо лгать себе! Хотя бы себе! Советская военщина — самая оголтелая, самая трусливая, самая подлая, самая тупая из всех, какие были до неё на свете. Это она «победила» 1:10! Это она бросала наш народ, как солому, в огонь… Сколько потеряли народа в войну-то? Страшно называть истинную цифру, правда? Если назвать, то вместо парадного картуза надо надевать схиму, становиться в День Победы на колени посреди России и просить у своего народа прощение за бездарно «выигранную» войну, в которой врага завалили трупами, утопили в русской крови.
[…]

Все мы уже стары, седы, больны. Скоро умирать. Хотим мы этого или нет. Пора Богу молиться! Все наши грехи нам не замолить: слишком их много, и слишком они чудовищны, но Господь милостив и поможет хоть сколько-нибудь очистить и облегчить наши заплёванные, униженные и оскорблённые души».

1 марта 1995 г. Красноярск (Г. Вершинину)

«Что же касается неоднозначного отношения к роману, я и по письмам знаю: от отставного комиссарства и военных чинов — ругань, а от солдат-окопников и офицеров идут письма одобрительные, многие со словами: «Слава богу, дожили до правды о войне!..»
Но правда о войне и сама неоднозначная. С одной стороны — Победа. Пусть и громадной, надсадной, огромной кровью давшаяся и с такими огромными потерями, что нам стесняются их оглашать до сих пор. Вероятно, 47 миллионов — самая правдивая и страшная цифра.
 […]
Сильно мы Господа прогневили, много и страшно нагрешили, надо всем молиться, а это значит — вести себя достойно на земле, и, может быть, Он простит нас и не отвернёт своего милосердного лика от нас, расхристанных, злобных, неспособных к покаянию».

***************


"Победа предъявляет счет. Названы новые цифры потерь СССР во Второй мировой войне: погибли 41 миллион 979 тысяч человек".

«Сталин, исходя из недоступных нормальному человеку соображений, лично определил потери СССР в 7 миллионов человек — чуть меньше, нежели потери Германии. Хрущев — в 20 миллионов. При Горбачеве вышла книга, подготовленная Министерством обороны под редакцией генерала Кривошеева «Гриф секретности снят», в которой авторы называли и всячески обосновывали эту самую цифру —27 миллионов. Теперь выясняется: неправдой была и она.
[…]
[В марте 2017 года] в Думе прошли парламентские слушания «Патриотическое воспитание граждан России: «Бессмертный полк». В них приняли участие депутаты, сенаторы, представители законодательных и высших исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации, Министерств образования и науки, обороны, иностранных дел, культуры, члены общественных объединений, организаций зарубежных соотечественников… 
[…]
На слушаниях сопредседатель движения «Бессмертный полк России» депутат Госдумы Николай Земцов представил доклад «Документальная основа Народного проекта «Установление судеб пропавших без вести защитников Отечества», в рамках которого были проведены исследования убыли населения, изменившие представление о масштабах потерь СССР в Великой Отечественной войне.
— Общая убыль населения СССР в 1941–1945 годах — более 52 миллионов 812 тысяч человек, — заявил Земцов, сославшись на рассекреченные данные Госплана СССР. — Из них безвозвратные потери в результате действия факторов войны — более 19 миллионов военнослужащих и около 23 миллионов гражданского населения. Общая естественная смертность военнослужащих и гражданского населения за этот период могла составить более 10 миллионов 833 тысяч человек (в том числе 5 миллионов 760 тысяч — умерших детей в возрасте до четырех лет). Безвозвратные потери населения СССР в результате действия факторов войны составили почти 42 миллиона человек»
(«Новая газета», № 29 от 22 марта 2017)
https://www.novayagazeta.ru/articles/2017/03/22/71864-pobeda-pred-yavlyaet-schet

Отдельной строкой идет тема репрессированных Сталиным советских военнослужащих, брошенных после окончания войны в сибирские лагеря. В.П. Астафьев об этом пишет так:

26 июля 2000 г. (С. Новиковой) 
«Негодование копилось, и кто-то подсказал сатане, что это может плохо кончиться для него, и он загнал в лагеря спасителей его шкуры, и не только маршалов и генералов, но тучи солдат, офицеров, и они полегли в этом беспощадном сражении. Но никуда не делись, все они лежат в вечной мерзлоте с бирками на ноге, и многие с вырезанными ягодицами, пущенными на еду, ели даже и свежемороженые, когда нельзя было развести огонь…»

***************

Оксана Дворниченко, кинодокументалист, автор многих фильмов и книг. Ее снятый в начале 90-х фильм о судьбе советских военнопленных «Почему ты жив?» был показан по ОРТ, отмечен на международных кинофестивалях. На основе взятых для этого фильма интервью позднее родилась книга «Клеймо. Судьбы советских военнопленных».

«У половины моих одноклассниц отцы без вести пропали. Ну, мы все тогда так думали: пропали. И только потом я узнала, что те, кто считался пропавшим без вести, большей частью пережили плен. И многие оставались живы еще долгие годы, но боялись навлечь на своих родных вполне возможные неприятности. Каждый понимал: живой я им принесу позор. Вы знаете, это такая тема страшная… Страшная…
[…]
Я привожу в книге фрагменты секретных писем маршала Жукова в ЦК, он в 56-м году настаивал, что эти люди ни в чем перед страной не виноваты. Их нельзя вычеркнуть из истории — почти шесть миллионов. 

Оксана Дворниченко говорит также и о тех советских военнослужащих, которые оказались во вражеском плену, но предвидя грядущее наказание со стороны советской власти, были вынуждены отказаться от возвращения на родину.

«Я смогла поработать в Гуверовском архиве, нашла очень интересные материалы в библиотеке Стэнфордского университета, замечательном Русском архиве в Сан-Франциско — о тех, кто из плена не вернулся, остался на Западе. Надо было понять: эти полмиллиона наших соотечественников— что с ними случилось? Их история тоже очень важна — тех людей, что выжили и не вернулись…»
https://www.novayagazeta.ru/articles/2018/05/07/76388-zhernova



И вот я это все читаю и думаю: что же я должен праздновать? По поводу чего я должен испытывать торжество? Десятки миллионов убитых. Еще столько же покалеченных. Миллионы репрессированных… Ужасающая цена! Где здесь место для праздника? Для меня это никак не может быть торжеством. Скорее, я соглашусь с теми, кто прошел через эту войну:

«Ну, и как ликовать будем? О чем писать в газету, о какой Победе? […] Прежде всего, это всенародная беда. День скорби советского народа по великому множеству погибших […] Так какого черта ты ликуешь, когда твои родственники горюют! Да и могут ли радоваться семьи тридцати миллионов погибших и сорока миллионов искалеченных и изуродованных солдат?»(И.С. Конев, маршал Советского Союза).

«Вместо парадного картуза надо надевать схиму, становиться в День Победы на колени посреди России и просить у своего народа прощение за бездарно «выигранную» войну, в которой врага завалили трупами, утопили в русской крови» (В.П. Астафьев, фронтовик, писатель).

За пафосными речами о «великой победе» все реже можно услышать о «великой жертве», брошенной на алтарь войны, о ее истинной цене. А ведь это очень показательно. С какого-то момента у нас начали смещаться акценты: с осознания страшной цены войны – на браваду силой. Если раньше войной ужасались, то сегодня ей уже гордятся. Вместо траурного вретища все чаще мелькает одежда цвета «хаки». Воинственности все больше, а выводов все меньше.

Я слышу возражения: «Враг пришел в наш дом, принес смерть и страдания. Но мы смогли одолеть его и прогнать с нашей земли. Это была наша победа, и мы вправе ей гордиться!» Все познается в сравнении. А что, если подобную ситуацию перенести практически буквально на личный уровень? Представьте: вы приходите домой и с ужасом видите, как преступники в ваше отсутствие вломились к вам в жилище, разграбили и разрушили его. Кругом кровь: ваши родные избиты, а кто-то даже умер. Ужасная ситуация! Вы бросаетесь на защиту своей семьи и, дав преступникам решительный отпор, спасаете ее… Потом, спустя некоторое время, как вы будете воспринимать эту страшную трагедию, случившуюся с вами и вашими родными? Как повод для гордости за свою силу и храбрость? Этот день станет праздничной датой в вашем семейном календаре? Вы его назовете «днем победы» над злодеями? Человек с адекватным мышлением никогда не станет делать из трагедии повод для праздника. Это не торжество, это одна из самых ужасных вещей, которую человек может только испытать. Гибель твоей семьи, страдания твоих детей – одна лишь мысль об этом может бросать тебя в холодный пот. Что же должно измениться в сознании человека, чтобы потом он стал отмечать дату такого кошмара в качестве «праздника»? 

Я вспоминаю Чернобыльскую катастрофу 1986 года, ставшей самой страшной техногенной катастрофой в истории человечества. Она унесла тысячи жизней «ликвидаторов» ее последствий. Десятки тысяч получили страшные болезни, от которых они умирают по сей день. 14 декабря называется «Днем ликвидатора», так как именно этот день стал официальной датой окончательного ввода сооружения защитного саркофага над разрушенным 4-м энергоблоком Чернобыльской АЭС. Кто-то назовет эту дату «праздником победы над катастрофой»? Как такое вообще могло бы считаться праздником? Даже при условии оказанной помощи населению и оперативно проведенных спасательных работ никому в голову не придет мысль воспринимать это как праздник, как победу. Это память о страшной трагедии, а не праздник! Напоминание о недопустимости подобных ужасов, о последствиях человеческой халатности, а не повод для гордости за «победное укрощение стихии».

Почему же я должен воспринимать завершение самой страшной в человеческой истории войны, перемолотившей десятки миллионов жизней, в качестве праздника? Как я могу торжествовать от того, что множество миллионов человек вернулись домой без рук, без ног, без глаз, навсегда оставшись беспомощными калеками? Чему я должен радоваться? О чем ликовать? Чем гордиться? Чему кричать «ура»?

Не потому ли праздника под названием "День Победы" не существовало аж 20 лет после окончания той войны, что ее боль и кошмары были еще слишком реальны для живущих? Только в 1965 году он стал "праздником", выходным днем - тогда, когда выросло новое поколение, не знавшее ужасов той страшной бойни...

Значит ли это, что следует забыть о той войне? Ни в коем случае! Такие вещи забывать нельзя! Забыв подобный кошмар, человечество неминуемо готовится к порождению нового кошмара. Об этом нужно помнить, чтобы учиться, чтобы делать соответствующие выводы. Как об этом говорит и Священное Писание:

«Лучше ходить в дом плача об умершем, нежели ходить в дом пира… Сетование лучше смеха; потому что при печали лица сердце делается лучше» (Екклесиаст 7:2,3).

В этот день следует не автоматными затворами на парадах лязгать, а в скорби вставать на колени перед Богом. Просить у Бога прощения за то, что мы, люди, на его земле и под его небом позволили произойти таким бесчеловечным ужасам! Это было бы куда честнее, чем кричать: «Можем повторить!» Что повторить? Еще раз бросить в огонь десятки миллионов человеческих жизней? 

Хочется снова процитировать фронтовика и писателя Виктора Астафьева, считавшего романтизацию войны делом преступным:

«Те, кто врёт о войне прошлой, приближают войну будущую. Ничего грязнее, жёстче, кровавее, натуралистичнее прошедшей войны на свете не было.  Надо не героическую войну показывать, а пугать, ведь война отвратительна. Надо постоянно напоминать о ней людям, чтобы не забывали. Носом, как котят слепых тыкать в нагаженное место, в кровь, в гной, в слёзы, иначе ничего от нашего брата не добьёшься».

«Увы, теперь я знаю, что всю правду о войне знает только Бог. Народ наш в большинстве своем не знал ее и, возможно, знать не хочет – слишком страшна она и отвратительна, слишком для усталых русских людей, прежде всего истинных вояк, правда эта неподъемна».

И верно, многие ли желают знать страшную правду о войне? Создавать в своем разуме привлекательно-эпический образ войны, согласитесь, намного проще и удобнее. Когда я вижу мамаш, одевших своих 5-7 летних чад в зеленую праздничную униформу «под солдат», мне кажется, что они не совсем хорошо понимают, за какие перспективы выступают. Они готовы, чтобы их дети тоже пошли на бойню? Уже с малолетства прививают им (как и самим себе) вкус к запаху пороха? Они готовы «повторить»? Чьей ценой? Ценой своих детей? Упаси нас Господь от таких «повторений»! Потому что случись такое снова, вряд ли уже очередная «победа» станет для них поводом для «праздника».