Хроническая болезнь церкви. Идут века, диагноз тот же…

Не смог пройти мимо статьи, написанной известным православным реформатором Владимиром Марцинковским еще в 1920 году. Ощущение будто читаю слова современника. Казалось бы, прошло ровно сто лет, но хронические проблемы ПЦ, столь очевидные тогда, так и остались ее неотъемлемой особенностью по сей день. Религиозная характеристика масс, ее наполняющих, ничуть не отличается, будь то начало XX века, будь то нынешний XXI век. Впрочем, читайте сами. Статья публикуется с сокращениями…

В. Ф. Марцинковский «Крещение Взрослых и Православие»

…

Всем ясно, что русская православная церковь в параличе, омертвела, служит государству, изменив Богу; не текут от нее воды живые Евангельского слова, возрождающие мытаря и блудницу, не текут потоки любви, чистоты... Но под сенью ее ютится гордость, вражда, невежество, безнравственность, тунеядство. Нет живой, творческой, свободной молитвы. Кроме редких исключений, нет в ней живых, стойких людей, святых, как в древней Церкви назывались все христиане. Нет, собственно, и самой церкви, как живой общины верующих. Ибо Церковь — это соборная неподкупная совесть народа, собрание верующих, возрожденных во Христе к чистой, святой жизни.

Вот что говорил в 1917 году современный епископ на одном религиозном собрании в Москве: “У нас, собственно, нет Церкви. Есть только толпа, которая сильно толкается по большим праздникам, по малым — меньше толкается, а в будни ее совсем нет”.

Где же причина мертвости церковной православной общины? Смерть там, где нет жизни. А как будет жизнь там, где она и не рождалась? Нет в нашей общине сознательных христиан, рожденных от Духа, — следовательно, мы не в Царствии Божием, не в Церкви. “Кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие”, — говорит Христос.

Кто из нас пережил обращение, познав Христа, Его прощающую любовь и силу против греха, кто сознательно вступил в Церковь? Как мы в нее попали? Одни по обычаю, другие ради прав, которые давала господствующая вера, — все потому, что родились и крещены в православной семье, православной по имени столько же, сколько и ее дети. И получились члены Церкви только по паспорту, церковь — по названию. “Ты носишь имя, будто жив, но ты мертв” (Откров. 3, 1).

Причина омертвения церкви — неправильный прием в церковную общину, противный Слову Божию и вытекающему из него преданию истины, которое надо отличать от предания лжи.

Прием в церковь совершается через крещение. Это главное таинство: “дверь в церковь”.

“Крещение — это такое таинство, в котором грешник, оглашенный верою Христовой, при троекратном погружении в воду, с произношением слов: “Во имя Отца и Сына, и Св. Духа”, очищается благодатью Божией от всякого греха и соделывается новым человеком, оправданным и освященным” (Прав. испрв., часть 1, СПБ. 1840, стр. 77).

Таким образом, предварительным условием крещения является сознательная вера во Христа, обращение к Нему. Не крещение приводит к обращению, а обращение к крещению. Поэтому в древней подлинно-православной церкви крещению обязательно предшествовало просвещение и обращение.

Призывая во все времена к купели крещения всех людей, Церковь Христова допускала к нему не иначе, как под условием предварительного приготовления, — говорит православный исследователь Алмазов (“История чиноследования крещения и миропомазания”, Казань, 1884 года).
Следовательно, можем ли мы допускать крещение новорожденных младенцев, непросвещенных и необращенных (педобаптизм)?

 […]

Вот почему мертво наше христианство! Нет сознания и активности при вступлении в Церковь — нет и впоследствии сознательных и активных христиан, а есть христианство слепое, суеверное, безвольное, которое особенно опасно для русской натуры, по преимуществу созерцательной, женственной, нуждающейся в развитии мужественного, деятельного начала (Бердяев “Судьба России”). Нет духовной жизни, потому что нет рождения от Духа, и потому Церковь в параличе, подобна трупу, и все реформы в ней, по выражению одного священника, ведут только к “гальванизированию трупа”. Известные мне лично случаи духовного возрождения среди православных (в том числе и представителей духовенства) произошли через влияние, так называемых, “сектантов”. Что касается выдающихся православных христиан, святых — как, например, Сергий Радонежский, то в том то и горе, что они составляют в церкви исключение, между тем как “Церковь, святую и непорочную” составляют только “святые, искупленные кровью Агнца”, и не может быть в ней противопоставления святых и несвятых (I посл. Кор. 1, 2. Еф. 1, 1. Фил. 1,1. Кол. 1, 2 и т. д.)…

Бесплодность крещения без покаяния и веры видна также из примера русских язычников-инородцев, крещенных только внешне, часто насильственно. Например, сибирские вогулы, крещенные со своим князем в 1715 году, до сих пор совершают свои жертвоприношения перед идолами. Теперь, правда, они совершают эти кровавые жертвы и перед православными иконами, которые они не отличают от своих изображений. 

“Пачько (батюшка) ездит к нам со своими шайтанами”, — говорят они о священнике, который раз в год приезжает в местный храм окрестить родившихся за год детей, отпеть умерших и т. п. В положенное время вогул закалывает белого барашка и жертвенною кровью мажет лик Николы Угодника, но тайно от священника, потому что он может предать его суду за вероотступничество (Инфанатьев “Путешествие в страну вогулов”, СПБ. 1910 г., стр. 15, 30, 132) (Ср. также поклонение и жертвоприношение православных черемисов камню около Козмодемьянска, близ селения Шугудуш (Семашко, “Метеориты в исторических памятниках”).).

В очерке Лескова “На краю света” православный архиерей с болью повествует даже о деморализующем влиянии внешнего крещения, отталкивающего лучших из язычников, более нравственных по природе, чем фиктивные православные: они соблазняются легкой моралью, ограничивающейся лишь обрядами в религии, а в жизни допускающей воровство и т. п.

И не только язычники, но и природные православные бегут от Церкви и не только от данной церкви (конфессии), но и вообще от веры в Бога. А те, которые остаются, — отуманены ложной уверенностью в спасении, которая, конечно, хуже неверия.

Люди питают ложную иллюзию, что они в детском крещении возрождены от Духа Святого и принадлежат к истинной Церкви, а потому не ищут спасения, хотя и погибают явно в грехах. Вот где “религия — опиум для народа”!

“Посредством детского крещения мы обмануты”, — говорил один проповедник времен Лютера. Да, обмануты, одурманены. Церковь и истина перед нами только изображаются, но не творятся. Нет верных Христу, а потому и литургия верных только изображается, но не совершается. Ведь и вступление наше в Церковь только изображалось в обрядах и словах, ни капли не отвечающих действительным переживаниям. Мы во “Христа крестимся, но не облекаемся”, — говорил протоиерей Туберозов (“Соборяне” Лескова). Ибо “Россия до сих пор не оглашена”, по выражению одного профессора богословия. И это не только я и ты не пережил в младенческом крещении сознательного вступления в Церковь по Христову и апостольскому завету, — но мы все — и наши епископы, митрополиты. Не отсюда ли низкий духовный и нравственный уровень духовенства, самоубийства (епископ Ионникий, Кирион), бегство от священнослужения (еп. Никон)? Оттого и нет в сущности Церкви, по словам современного архиерея, — она пуста, — нет и собрания верующих, а есть лишь многомиллионная публика и праздная, и фанатическая, и жаждущая подлинной евангельской жизни, и “неизвестно, кто тут верный и кто оглашенный”. И оттого такой духовный паразитизм, застой, нет свежего индивидуального творчества, которое вносил бы всякий свободно вступающий в Церковь. Без ведома и контроля членов церкви, вторгается в нее предание лжи, мирская стихия, языческие обычаи. Церковь продается государству, становится чисто человеческой, классовой организацией, орудием угнетения и эксплуатации, что и дает право атеистам отрицать ее божественное происхождение. Она “сделалась пристанищем всякому нечистому духу”, как говорит Откровение о великой блуднице, изменившей обетам верности Христу.

И оттого иссякает светлое животворное влияние церкви, и идет от нее уже могильный запах, и бежит от нее все живое. Нет религиозного творчества, живой свободной молитвы, изливающейся от сердца, есть лишь повторение чужой, традиционной, хотя и литургийной буквы. Есть в ней питание чужими соками — от сектантов, литературы, искусства, есть выдающиеся типы естественного нравственного совершенствования, какие существуют и в других, нехристианских религиях, и даже вне религий. Да, следы жизни продолжают существовать в ней и после VI века, но не благодаря детскому крещению, а несмотря на него, беспрерывно хирея и порываясь к свету в искренней молитве и подвиге редких отдельных личностей, переживших духовное возрождение. Но это отдельные исключения, а масса внешне принадлежащих к церкви пребывает в духовном сне и смерти. Оттого бессилие слова, бессилие таинства, отпадение в секты и даже открытый атеизм в лоне церкви в среде ее руководителей. Оттого бессилие современных христиан установить правду и мир в общественных отношениях. Оттого вражда и войны между христианскими народами. И осталось только православие, благолепие формы, но нет праводействия, нет верности ни Писанию, ни вытекающему из него преданию, ни в учении, ни в действии.

Русь без Церкви, без Бога, или, что еще хуже, в ложном завете с Ним! Подмена завета с Богом... Вот откуда идет наша богооставленность и сиротство народа, истекающего кровью.

Как произошла эта подмена? Как возник обычай детокрещения? Мы приняли его совсем готовым, приняв христианство из Греции в IX веке, когда оно уже было испорчено, огосударствленно, пропитано византийским язычеством.

…

Вопрос о Церкви, об отношении к Богу русского народа — самый острый и больной. Здесь главный грех Руси и ее основное покаяние. “Оттого и извратилось все, оттого и растлилась вселенная, что никто нисколько не заботиться жить по-Божьи. Оглашенные, питая такие мысли, не обнаруживают никакого попечения о благочестивой жизни. Из крещенных одни приняли крещение в детстве, другие в болезни, и, так как не имели никакого усердия жить для Бога, то по выздоровлении тоже не прилагают заботы” (Иоанн Златоуст IX, 222).

А о мирской ложной стихии в христианской среде вот что говорит Господь: “Выйди от нее народ Мой, чтобы не участвовать вам в грехах ее и не подвергнуться язвам ее, ибо грехи ее дошли до неба, и Бог воспомянул неправды ее (Откр. 18, 4, 5). “Выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому, и Я прииму вас (Ис. 52, 11) и буду вам Отцем и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель” (Иер. 3, 13, Ос. 1, 10; 2 Кор. 6, 17-18).

(31 января 1920 года. Москва)

-----------------------------------------------------------------------------

Комментарий

Когда мне говорят: «Вы ничего не понимаете, церковь – Божья, и духом Божьим очищается от изъянов», мне приходят на ум высказывания, подобные тем, что приведены в вышепроцитированной статье. Нет, я не идеалист, и прекрасно понимаю, что христианское собрание, состоящее из несовершенных людей, априори не может быть совершенным. Но вместе с тем я четко осознаю разницу между несовершенством людей, составляющих его, и фактом вопиющего игнорирования религиозными лидерами своих прямых обязанностей перед Богом. 

Если церковь «знает, как делать то, что правильно, но не делает, то грешит» (Иак. 4:17). А если она грешит теми же грехами, что были ей присущи, как следует из выводов того же Марцинковского, и сто лет назад, и гораздо больше? Если ситуация веками ничуть не улучшается, что тогда? Где в таком случае то самое «очищение духом Божьим»? Где стремление церкви к пресловутому «духовному возрождению»? Почему духовное состояние и самих клерикалов, и церковной паствы столетиями остается в неизменно удручающем положении? И, главное, почему по большому счету это положение вполне устраивает как тех, так и других? Уж позвольте засомневаться! Но сомневаться не в силе святого духа, а в той церковной структуре, которая претендует на руководство с его стороны.

Время имеет особенность расставлять вещи на свои места. По крайней мере, дает возможность увидеть, на каких местах они должны стоять. Это как ничто иное касается церкви. Сколько веков ей было нужно, чтобы решить свои проблемы? Они так и не решились. Тысячи лет для церкви на Руси было недостаточно? Сколько нужно еще? Тут не помогут заверения, мол, «вот-вот, уже скоро, и вы все увидите, как все в церкви будет хорошо». Так говорили и предыдущие поколения до вас – ничего не менялось…

По-моему, дело обстоит иначе. Если Пизанская башня норовит упасть, то не имеет смысла говорить, что эта проблема возникла только сегодня, а вот раньше все было совсем по-другому! Ей свыше 800 лет, но практически с самого начала своего существования она была в состоянии крена. Просто ее проект был изначально ошибочен. Внешне – да, красиво, элегантно; но расчеты были неверными, фундамент выбран слабый… На старинных гравюрах – еще тогда – виден ее серьезный изъян. Он виден и на старых фотографиях XIX века. Он виден и сегодня. Современные попытки остановить ее крен являются лишь старанием замедлить этот процесс, но вовсе не повернуть его вспять. Тем более, никто не вздумает сказать, мол, так и было задумано изначально, в ее проекте все правильно. 

На Руси церковь существует еще дольше, чем Пизанская башня. И почему-то с самого начала ее история отметилась ужасающими пороками, насилием, кровью, нетерпимостью и прочими абсолютно чуждыми евангельскому учению Христа явлениями. Церковь с самого момента своего установления на Руси постоянно кренит куда-то в сторону, подальше от небесного, и поближе к земному. Если само введение т.н. «христианства» было осуществлено путем кроваво-принудительного крещения огнем и мечом славян, оставшихся ничуть не обращенными к Христу сердцами, то что уж тут говорить про дальнейшие поколения? А чего вы хотели, если проект был изначально ошибочен? Нельзя ожидать от церкви «глубокого духовного подвига», если сама она была утверждена на крови, принуждении и полной апатии к собственному духовному состоянию. Оттого русские классики и сокрушались, не видя ни в церкви, ни в народе тех истинно христианских достоинств, что ожидаются Библией от подлинных учеников Христа.

По словам самого Марцинковского, «кроме редких исключений, нет в ней живых, стойких людей, святых, как в древней Церкви назывались все христиане». Повторю, «святыми» в Новом Завете назывались ВСЕ христиане. В ПЦ же ими называются только редкие избранные, что само по себе наводит на размышление: почему церковь, называющая себя «правильно (!) славящей» при всей этой «правильности» и аж тысячелетней (!) истории так и не смогла даже приблизительно-отдаленно привести подконтрольный себе народ к евангельскому требованию святости? Той самой святости, что была столь присуща христианам I века! Почему у нее не оказалось силы выполнить требуемое Богом? Почему за все прошедшие 1000 лет дух святой ее так и не очистил, и не исправил? Так, может, все дело в том, что и духа там нет? Может, вся проблема заключается в банальной изначальной ошибочности проекта? Ну, иначе я не вижу логики. Да и не только я не вижу. Судя по тому, о чем сетовали православные деятели и сто лет назад, и сегодня, проблемы не решаются в принципе. Хронический застой. Те же проблемы. Та же апатия. Тот же диагноз…